Found in TranslaTion: TransFormaTion, adapTaTion and Cross-CulTural TransFer
НайдеНо при переводе: траНсформация, адаптация
Found in TranslaTion:
Transformation, Adaptation
and Cross-Cultural Transfer
Kumi Tateoka, Valerij Gretchko, Yuika Kitamura (Eds.)Belgrade
Kobe
2016
НайдеНо при переводе:
Трансформация, адаптация
и межкультурный трансфер
Редакторы: Куми Татэока, Валерий Гречко, Юика КитамураБелград
кобэ
2016
BELGRADE UNIVERSITY KOBE UNIVERSITY
This project was supported by The Japan Society for the Promotion of Science (JSPS),
Grant-in-Aid for Scientific Research (KAKENHI) 23320068 (B) Основу этого сборника составляют материалы международного проекта, посвященного роли переводов и адаптаций в развитии культуры. Работы исследователей и переводчиков из десяти стран представляют широкий круг вопросов, связанных с теорией и практикой перевода, особенностями адаптации и трансформации текстов при их переходе в другую культуру. Книга адресована специалистам по теории перевода, филологам, а также широкому кругу заинтересованных читателей. В оформлении обложки использованы элементы картины Николая Рериха «Борис и Глеб» Редакторы: Куми Татэока, Валерий Гречко, Юика Китамура Художественное оформление: Ана Неделькович Компьютерная верстка: Стефан Розов ISBN 978-86-88409-49-0 Издательство «Логос», Белград Отпечатано в феврале 2016 г. в типографии «Графичар» 31205 Севойно, Горяни бб, Республика Сербия © Коллектив авторов, 2016
ConTenTs
Предисловие от редакции . . . 7
A Rose Is Not a Rose: Theoretical Inquiries
Elena KOSTIOUKOVITCH (Milan). Adaptation — Transformation — Translation —
Systematization. How translating The Name of the Rose by Umberto Eco
brought me to researching the history of Italian gastronomy . . . 11
Такаси КИМУРА (Киото). Восприятие художественного текста с культурно чуждой структурой: из опыта адаптации одной пушкинской повести в ранний период Мэйдзи. . . 27 Сергей ЧУГУННИКОВ (Дижон), Александр БУРОВ (Пятигорск). К проблеме перевода концептуального текста: случай Валентина Волошинова. . . 36 Хенрике ШТАЛЬ (Трир). Стихотворение Пауля Целана «Мандорла» в польских и русских переводах. . . 54
Michael FINKE (Urbana-Champaign). Chekhov and Adaptation, with a Note
on the Little Trilogy. . . 80
Валерий ГРЕЧКО, Хироко МАСУМОТО (Кобэ). Лодка переводчика:
несколько замечаний по теме «перевод и адаптация» . . . 90
The Russian Field: Russia, Soviet Union and Beyond
Михаил ВАЙСКОПФ (Иерусалим). На стыке языков и культур:
лабиринты Исаака Бабеля. . . 101
Елена ТОЛСТАЯ (Иерусалим). Междуречье: из жизни русского языка
на земле Израиля . . . 110
Gulzat EGEMBERDIEVA (Toronto). Silent Voices: Kyrgyz Women
and «The Great Patriotic War» in Chingiz Aitmatov’s Early Work. . . 122
Александр КАРТОЗИA (Тбилиси). Пропавший «ангел».
О переводе одного грузинского стихотворения в Советском Союзе . . . 129
Куми Татэока (Кобэ). Репрезентация постсоветской армянской идентичности
в документальном кино. . . 133
Thomas LAHUSEN (Toronto). On Embezzlement and Entropy:
Dostoyevsky under the Bamboo Tree: East Asian Transfer
Цзун-хуэй СЮН (Тайбэй). Русская литература
во времени и пространстве Тайваня . . . 149
Takayuki YOKOTA-MURAKAMI (Osaka). Sexuality as Translation:
The Pleasure Quarters of Nanjing and Edo . . . 165
Тэцуо МОТИДЗУКИ (Саппоро). Переводчик как читатель: из опыта перевода художественных текстов с русского на японский. . . 175 Юри КАТО (Цукуба). Роль переводчиков и переводов в формировании и развитии «новой» японской литературы: особенности первых переводов западной литературы на японский язык . . . 186 Мицуёси НУМАНО (Токио). Переводы В. В. Набокова и А. П. Чехова на японский язык: о необходимости нового перевода классики. . . 195
Yuika KITAMURA (Kobe). Where Does the Ninja Come From?
«Japanese» Culture in American Children’s Picture Books . . . 201
Людмила ЕРМАКОВА (Кобэ). «Принцесса Луны» и «Бамбук-дерево»:
цзун-хуэй СЮн (Тайбэй)
русская литература
Во ВреМени и пространстВе тайВаня
Первое знакомство тайваньцев с русской литературой Обращаясь к истории Тайваня, необходимо отметить, что наша страна постоянно находилась и сейчас находится под влиянием окружающих стран, прежде всего материкового Китая (КНР) и Японии. Россия в геополитическом отношении далека от Тайваня, но ее литература не была чужда тайваньцам, и это тоже является одним из результатов влияния Японии и Китая. Так же, как в Китае, Японии и Корее, русская литература на Тайване переводится до-статочно активно, однако если проследить историю формирования и развития традиции перевода русской литературы на Тайване, то мы увидим, что этот путь был непростым. Первое знакомство с русской литературой на Тайване происходило, строго говоря, через посредство не китайского, а японского языка. Чтобы представить историю распространения переводной русской литературы на Тайване, необхо-димо хотя бы коротко рассказать о тайваньской истории с конца XIX по середи-ну XX века, т. е. о «периоде японской колонизации на Тайване» (1895–1945 гг.)1. С конца XVII в. и до начала периода колонизации Японии власть на Тай-ване принадлежала китайскому правительству — маньчжурской династии Цин (Qing dynasty). Взгляд на мир тайваньских интеллигентов того времени был ограничен: Китай считался центром всего мира, центром мировой культуры. Ситуация изменилась после поражения маньчжурского правительства в Японо-китайской войне (First Sino-Japanese War, 1894–1895 гг.), когда по унизитель-ному для Китая договору Магуань, т. е. Симоносекскому договору (Treaty of Shimonoseki), Тайвань был официально передан Японии. С приходом японской власти и вынужденным распространением японского языка тайваньцы познако-мились не только с японской, но и с мировой литературой, в том числе и с рус-ской. Этому способствовало и то, что Япония в то время сама активно осваи-вала европейскую культуру, там были очень популярны переводы иностранной литературы, благодаря чему, как это иронически ни звучит, молодое поколение тайваньцев, получившее японское образование, узнало русскую литературу. 1 В кавычках дается терминологическое определение данного периода. Другой вариант перевода — «Тайвань под управлением Японии».150 цЗУн-хУЭй СЮн (ТАйБЭй) Первое знакомство с русской литературой на Тайване началось с двадца-тых годов XX века, в эпоху японской колонизации, через посредство японских переводов. Исследователь тайваньской литературы Чэнь Вань-и (Chen Wuan-yi) вспоминает, что «в двадцатые годы XX века тайваньские интеллигенты читали русскую литературу, переведенную на японский язык... Произведения русского писателя Льва Толстого и французского писателя Андре Жида были хорошо известны тайваньским интеллигентам» (см. Chen Wuan-yi 2000). О знакомстве тайваньцев с русской литературой в двадцатые годы говорит и то, что в это время появился китайский перевод романа Ф. Достоевского «Преступление и наказание», однако его название было изменено: он назывался «Кто согрешил, тот будет наказан» (有罪有罰 / Crime and Punishment)2. Этот перевод был очень
маленький по объему, он был напечатан в 1927 году в официальном журнале под названием «Образование Тайваня» (Taiwan Educational Magazine), перевод осуществил тайваньский ученый Чжан Яо-тан (Zhang Yao-tang, 1895–1982)3. Чжан Яо-тан много лет учился в Токио, получил там высшее образование. Раз-умеется, русскую литературу он изучал на основе японского языка. Строго говоря, перевод «Кто согрешил, тот будет наказан» не может счи-таться переводным романом — точнее, он является пересказом, объем его составляет всего лишь две с лишним страницы. Однако из этого маленького перевода уже понятны представления Чжан Яо-тана о принципах и направле-ниях только начинающей развиваться литературной деятельности по переводу иностранной литературы на Тайване. Переводчик пытался не просто перево-дить литературное произведение с одного языка на другой, но и осваивать его образную систему, даже преобразовать ее, чтобы образы и поведение геро-ев и, более того, содержание романа соответствовали нравам и эстетическим вкусам тайваньцев. Например, он дал главному герою романа Раскольникову совершенно другое имя — Лу Э-ванг (魯而枉), а Соне — имя Сулень (素蓮). Таким образом переводчик попытался с помощью знакомых тайваньцам китай-ских имен поближе познакомить читателей с героями русского литературного произведения, поскольку оба имени, использованные в соответствии с китай-скими традициями, отражают личность героев, их характер. Например, имя Лу Э-ван означает безрассудство и отклонения в поведении, а имя героини Сулень означает простоту и красоту личности. Все эти принципы литератур-ного перевода с современной точки зрения оказываются уже устаревшими, даже неправильными, но мы не можем игнорировать усилия и вклад первых переводчиков в формирование и развитие традиций перевода иностранной литературы на Тайване. Кроме того, что Чжан Яо-тан изменил имена героев произведения, он по-своему трактует и сюжетную основу: в переводном тексте написано, что герой
2 См.: Crime and Punishment // Taiwan Educational Magazine. № 303.
3 Чжан Яо-тан — тайваньский ученый, преподаватель японского языка и исследователь
мировой детской литературы, он много лет учился в Японии, хорошо владел и китайским, и японским языками.
РУССКАя лИТеРАТУРАВО ВРеМенИ И пРОСТРАнСТВе ТАйВАня 151 «убил старуху-процентщицу, убил сестру старухи, убил и дочку старухи». По-следнее является очевидной ошибкой. Однако существует мнение, что Расколь-ников убил трех человек: старуху-процентщицу и ее сестру Лизавету, которая была беременна, так что Раскольников, не зная того, убил еще и ребенка. Сам Достоевский по этому поводу не дал никаких комментариев. Ошибка Чжан Яо-тана заключается в том, что он точно указал, что герой убил троих, и тре-тьим является дочь старухи-процентщицы, чего никак не может быть. Воз-можно, переводчик сознательно исказил факты для того, чтобы подчеркнуть безрассудное и необдуманное, с его точки зрения, поведение героя. Однако из-за того, что Чжан Яо-тан не указал, какой сокращенный японский перевод был положен в основу его перевода, мы так и не знаем, была ли это ошибка в японском переводе или это была ошибка самого Чжан Яо-тана. Здесь необходимо упомянуть, что журнал «Образование Тайваня» был офи-циальным органом японской власти. Он был разделен на две части: в первой ча-сти материалы публиковались на японском языке, а во второй — на китайском, при этом второй части отводился гораздо меньший объем. В годы господства Японии на Тайване официальным языком был все-таки японский, так что рус-ская литература переводилась, естественно, на японский язык, и переводчика-ми, соответственно, были японцы. Чжан Яо-тан перевел русский роман с япон-ского на китайский, что было небезопасно. Недаром исследователь Чю Гэ-жонг (Chiu Ko-jung) подчеркивает, что «Чжан Яо-тан подвергался опасности, перево-дя “Преступление и наказание” Достоевского на китайский, он был пионером в области перевода произведений русской литературы на Тайване» (2013: 100). Слова Чю Гэ-жонга очень верны. Ныне этот маленький перевод доказывает, что тайваньские интеллигенты были знакомы с русской литературой, в первую очередь с произведениями Достоевского, уже в двадцатые годы XX века, в этот период начинается деятельность по переводу иностранной литературы. Кроме того, китайский язык, используемый Чжан Яо-танем для перевода, был старый письменный язык «вэньянь» (Literary Chinese), его потом заменили на совре-менный письсовре-менный язык «байхуа» (Written vernacular Chinese). В этом смысле перевод «Кто согрешил, тот будет наказан» является уникальным. Распространение русской литературы на тайване в 30-е годы XX века Однако по-настоящему широко русская литература стала известна тайвань-ским интеллигентам и писателям уже после 30-х гг. XX века. После 1931 г., благодаря таким официальным кампаниям японской власти, как «Десятилетний план распространения японского языка» (1931 г.) и «Движение японизации» (1936 г.), японский язык и японские книги стали быстро распространяться по всему Тайваню. По статистическим данным, в 1942 году доля говорящих по-японски на Тайване составляла уже 60% всего населения острова (Wang Hui-Chen 2010: 37), а число носителей китайского языка, наоборот, становилось все меньше и меньше.
152 цЗУн-хУЭй СЮн (ТАйБЭй) В то время экономика Японии после Великого землетрясения Канто (1923 г.) резко ухудшилась, и японские издательства, чтобы выжить, начали выпускать полные собрания сочинений разных писателей и по низкой цене продавать их сначала в самой Японии, а потом и во всех ее колониях. Эта коммерческая стра-тегия называлась «Энпон» (Книга за одну иену)4. Она способствовала весьма эффективному распространению произведений мировой литературы среди мо-лодых людей на Тайване. Самыми популярными были «Полное собрание сочи-нений мировой мысли» издательства «Сюндзюся» (Shunjusha, 1927 г.), «Полное собрание сочинений мировой литературы» издательства «Синтёся» (Shinchosha, 1930 г.) и «Полное собрание сочинений современной японской литературы» издательства «Кайдзося» (Kaizosha, 1931 г.). Тогда почти у всех тайваньских писателей, например, Лай Хо (Lai Ho, 1894–1943 гг.), Ян Куэя (Yang Kui, 1906– 1985 гг.), Ян Юнь-пинга (Yang Yun-ping, 1906–2000 гг.), Ванг Ши-ланга (Wang Shi-lang, 1908–1984 гг.), Лон Ин-цзуня (Long Ying-zong5, 1911–1999 гг.) и Лу
Хэ-жо (Lu He-ruo, 1914–1951 гг.), хранились дома эти полные собрания сочинений. Писатель Ванг Ши-ланг вспоминает, что благодаря этим полным собраниям со-чинений он «в молодости уже хорошо знал русскую и французскую литературу, читал Пушкина, Тургенева, Достоевского и Толстого, почти все произведения Толстого» (Wang Hui-Chen 2014: 77). А писатель Ян Куэй отмечал: «Мне нра-вится русская литература, я читал главные произведения XIX века, особенно люблю Толстого» (Wang Hui-Chen 2014: 77–78). На основании приведенных примеров мы можем прийти к выводу, что благодаря реализации коммерческой стратегии «Энпон» тайваньцы получили возможность широко ознакомиться с японской и западной литературой, в том числе и с русской классикой XIX века. Эти полные собрания сочинений остались в памяти многих тайваньских интел-лигентов времен японской колонизации. Почему же именно русская литература так привлекала тайваньских интел-лигентов? Они осознавали и высоко ценили ее высокий дух гуманизма, призыв к борьбе против несправедливости, устремленность к свободной воле. По сло-вам известного тайваньского писателя Е Ши-тао (Yeh Shih-tao, 1925–2008 гг.), который родился, учился и начал свою писательскую карьеру именно во время японской колонизации, «в русской литературе тайваньские писатели видели дух сопротивления империализму, который для колониальных тайваньцев был крепкой поддержкой и утешением» (см. Zhang Qian-wei). Современник Е Ши-тао, поэт Чжао Тиань-и (Zhao Tian-yi, р. 1935) выступил однажды с речью о русской литературе на Тайване, в которой указал на то, что «до сих пор старые тайваньцы, получившие образование в период японской колонизации, считают французскую и русскую литературы наиболее значимыми, оказавшими наи-большее влияние на тайваньскую литературу, и это стало уже общепризнанным фактом (см. Zhao Tiang-yi 2002). Кроме того, старые тайваньские писатели 4 Кроме стратегии «Энпон» (Enpon), существовала еще и другая коммерческая стратегия — «Карманные книги» (Bunkobon) 5 Другой вариант английской транслитерации — Long Ying-tsung.
РУССКАя лИТеРАТУРАВО ВРеМенИ И пРОСТРАнСТВе ТАйВАня 153 всегда с уважением называют русскую литературу на японский манер “Лусия Буиньгаку” (露西亞文學)» (см. Zhao Tian-yi 2002). С названием «Лусия Буинь-гаку» связаны печальные для тайваньцев воспоминания о периоде японской колонизации, а также о стремлении тайваньцев к свободе, самостоятельности и высокой любви ко всему миру. Роль русской литературы в истории развития тайваньской литературы Несмотря на процессы колонизации, тайваньские интеллигенты широко знакомились с произведениями мировой литературы, и это вызывало в них же-лание творить, создавать свою национальную литературу. Русская литература сыграла в этом важную роль. Так, известный тайваньский писатель периода японской колонизации Лон Ин-цзун (Long Ying-zong), представивший свое новое произведение «Городок с посаженными папайями» (パパイヤのある街), написанное на японском языке, получил в 1937 году премию престижного японского литературного журнала «Кайдзо» (Kaizo) за лучшее прозаическое произведение года (см. Long Ying-zong 1937). Такое на Тайване случалось очень редко. Лон Ин-цзун происходил из обычной семьи, он получил среднее об-разование на Тайване, знал только японский язык, на нем и писал свои произ-ведения. Что касается его творческого стиля, то он указывал, что русская лите-ратура оказала на него наибольшее влияние. Он вспоминает, что когда он был еще очень молодым, ему дали почитать японский перевод романа Тургенева «Первая любовь», и это произведение так сильно его впечатлило, что писатель потом считал этот роман «главным мотивом, приведшим его на творческий путь» (Long Ying-zong 2006 т. 5: 108). Этот японский перевод, раскрывший новый мир писателю и изменивший его судьбу, принадлежал японскому поэту и переводчику Икута Сюнгэцу (Ikuta Shungetsu, 1892–1930), который перевел роман с немецкого языка. Хотя перевод был не с оригинала, он все-таки точно передавал ту присущую стилю Тургенева «тоску», которую быстро уловил и усвоил Лон Ин-цзун. Китайские переводы русской-советской литературы на тайване Что касается китайских переводов русской литературы, то они также сы-грали свою роль в распространении русской литературы на Тайване. Это вли-яние стало особенно сильным после 1919 года, когда в Китае набирало силу «Движение 4 мая» (May Fourth Movement). До этого «из-за цензуры и различ-ных ограничений китайские книги редко появлялись на Тайване» (Tsai Sheng-chi 2002: 76). Таким образом, ранние китайские переводы русской литературы едва ли могли оказать влияние на тайваньских интеллигентов.
Самым ранним переводом произведений русской литературы в Китае явил-ся переводной роман «Русская любовная история: биография Мэри Смит»
154 цЗУн-хУЭй СЮн (ТАйБЭй) (1903 г.) —перевод исторической повести Пушкина «Капитанская дочка». Перевод выполнил Джи И-хуэй (Ji Yi-hui, 1878–1908 гг.), причем он перевел эту повесть с ее японского перевода, который назывался «Необыкновенная история, происшедшая в России, или Повесть о бабочке, мечтающей о душе цветка» (露 國奇聞─花心蝶思錄, 1883 г.), переводчик — Такасу Дзисукэ (Takasu Jisuke) 6. Эта переводная повесть потом была переиздана под другим названием — «Тро-гательная история, происшедшая в России, рассказанная Мэри Смит» (露國情 史─スミス・マリー之傳, 1886 г.). Китайский переводчик Джи И-хуэй пере-водил, очевидно, именно с этого варианта японского перевода (Zhang Tie-fu 2000: 44). Перевод Такасу был неполным, поэтому также неполным являлся и китайский перевод. Кроме того, японский редактор порекомендовал перевод-чику Такасу заменить русскую фамилию героя повести Гринев на английскую фамилию Смит, что также повлияло на китайский перевод. Даже был такой момент, когда китайские переводчики и исследователи не могли идентифици-ровать Мэри Смит с персонажами повести Пушкина (Zhang Tie-fu 2000: 45). Первый китайский перевод произведения русской литературы с оригинала появился в 1921 году. Это был перевод той же самой повести «Капитанская дочка» (甲必丹之女), перевод выполнил переводчик Ан Шоу-и (An Shou-yi) (Chen Jian-hua 1998: 58). Однако эти ранние китайские переводы остались на Тайване незамеченными. Как уже было сказано, китайские переводы русской литературы в Китае, как и на Тайване, вначале были вторичными переводами с японского языка. Это происходило потому, что Япония, начиная с середины XIX века, активно принимала и осваивала европейскую культуру; произведения, переведенные с различных иностранных языков, были очень популярны в Японии в начале XX века7. Основатель современной китайской литературы Лу Синь (Lu Xun, 1881–1936 гг.), который учился в Японии еще в 1902 году, считал Японию того времени «азиатской Францией; понимать по-японски это значит понимать весь мир» (Wang Hui-Chen 2014: 77). Будучи одной из колоний Японии, Тайвань по-лучал информацию и новости непосредственно на японском языке, и благодаря этому молодые тайваньцы, получившие японское образование, знакомились с русской литературой ничуть не позже, чем материковые китайцы. Материковый Китай в то время воспринимался на колониальном Тайване как зарубежная страна. Он привлек особое внимание тайваньских интелли-гентов, когда возникло «Движение 4 мая» (1919 г.). «Движение 4 мая» — это большое общественное движение, основными участниками которого были сту-денты и профессора, оно было направлено против западных держав и Японии, осуществлявших агрессию в Китае. «Китайская “новая литература” зародилась 6 Это был первый перевод произведения Пушкина, как, впрочем, и вообще произведений русской литературы в Японии. Подробнее об этом японском переводе см. статьи Т. Ки-мура и Ю. Като в настоящем сборнике. 7 В Японии перевод иностранной литературы начался еще в период Мэйдзи, то есть после 1868 года; это было гораздо раньше, чем на Тайване и в Китае.
РУССКАя лИТеРАТУРАВО ВРеМенИ И пРОСТРАнСТВе ТАйВАня 155 во время “Движения 4 мая” (оно и называется “движением новой культуры” или “движением новой литературы”), и ее развитие тесно связано с развитием перевода русской литературы в Китае» (см. Лю Вэнь-фэй). Этому способствова-ла деятельность радикального китайского реформатора литературы Мао Дуня8 (Mao Dun, 1896–1981 гг.), который возглавлял в 1920–1922 годах один из самых ведущих и престижных журналов «Сяошо Юэ-бао» (Xiaoshuo Yuebao / The Short Story Magazine).
Мао Дунь считал журнал эффективным инструментом влияния на умы. Именно в тот период, когда он работал главным редактором в журналае «Сяошо Юэ-бао», в Китае регулярно переводились и печатались переводы произведений русской литературы, например, из произведений XIX века были переведены по-весть «Записки сумасшедшего» Н. Гоголя, рассказ «Княгиня» А. Чехова, цикл рассказов «Записки охотника» И. Тургенева и афоризмы Толстого; а из про-изведений конца XIX — начала XX века переводились, например, рассказы Л. Андреева «Ложь» и «Молчание», повесть М. Арцыбашева «Рабочий Ше-вырёв», рассказ В. Гаршина «Четыре дня», а также произведения М. Горького. Эти переводы выполнили Лу Синь, Чжо Цо-жэ (Zhou Zuoren, 1885–1967 гг.), Гэн Цзы-чжи (Geng Zi-zhi, 1899–1947 гг.), Чжэн Чжэнь-до (Zheng Zhen-duo, 1898–1958 гг.) и сам Мао Дунь. Именно в журнале «Сяошо Юэ-бао» впервые появились переводы произведений русского модернизма, например, переводы рассказов Л. Андреева. Кроме того, в этом журнале впервые появилось понятие «русская-советская литература», которое быстро распространилось по всему материковому Китаю. Китайский журнал «Сяошо Юэ-бао» был хорошо известен тайваньским интеллигентам. В библиотеке писателей Лаяй Хо и Яня Юнь-пинга сохранилось немало номеров этого журнала, обращаясь к его материалам, они внимательно следили за литературными тенденциями. Под влиянием «Движения 4 мая» тайваньский поэт Чжан Уо-джуи (Zhang Wo-jun, 1902–1955 гг.) решил ускорить процесс развития новой литературы на Тайване. Он опубликовал в 1924 году в газете «Тайвань Мин-бао» (Taiwan Minbao)9 две статьи подряд: «Обращение к тайваньской молодежи» (致台灣青 年的一封信) и «К консервативным литературным кругам Тайваня» (糟糕的台 灣文學界). В них поэт подверг критике традиционную тайваньскую литературу «вэньянь», чем вызвал бурную полемику вокруг «старой» и «новой» тайвань-ской литературы. В 1924–1926 годах Чжан Уо-джуи активно пропагандировал произведения китайских писателей, лидеров «новой литературы», например, 8 Мао Дунь — это самый известный псевдоним писателя. В журнале «Сяошо Юэ-бао» он использовал свое настоящее имя — Шэнь Ян-бин (Shen Yan-bing). 9 Газета «Тайвань Мин-бао» была создана в 1923 году в Японии в Токио, материалы в ней публиковались полностью на китайском языке, поэтому она считалась единственным авторитетным тайваньским печатным органом. В 1927 году власти Японии разрешили редакции газеты переместиться на Тайвань при условии публикации части материалов на японском языке.
156 цЗУн-хУЭй СЮн (ТАйБЭй)
Ху Ши (Hu Shih, 1891–1962 гг.), Лу Синя, Го Мо-жо (Guo Moruo, 1892–1978 гг.), Бин Синя (Bing Xin, 1900–1999 гг.) и Сюй Чжи-мо (Xu Zhimo, 1897–1931 гг.). Кроме того, соглашаясь с мнением Лу Синя, Чжан Уо-джуи пытался с помо-щью переводов иностранной литературы преобразовать старую тайваньскую литературу. В 1925 году Чжан Уо-джуи в той же газете переиздал переводы сказок В. Ерошенко «Печаль рыбы» и «Тесная клетка», выполненные Лу Синем10, несмотря на то, что, строго говоря, В. Ерошенко не может считаться «характер-ным» русским писателем. Однако последний использовал жанр сказки в целях разоблачения темноты общества и рабства в человеке, и это высоко оценил в нем Лу Синь. По этой причине Чжан Уо-джуи и решил представить тайвань-ским читателям сказки Ерошенко. Таким образом, главной целью Чжан Уо-джуи являлось преобразование тайваньской «старой» литературы с помощью китайской «новой литературы» и переводов западной литературы. Здесь стоит упомянуть один интересный момент. Перед нами одно слу-чайное, но важное совпадение: распространение русской литературы на Тай-ване, ее популярность среди интеллигентов совпали по времени с теми же процессами в Китае. Обе страны шли параллельными путями, однако исток их движения был общий — японский язык и японские переводы. Тайваньские интеллигенты в период японской колонизации больше всего читали русскую литературу XIX века, особенно произведения Пушкина, Тургенева, Толстого и Достоевского, то есть классику. А что касается бунтарского русского модер-низма, то его тайваньцы узнавали уже через китайские переводы. Что касается переводов русской-советской литературы, которые появились на Тайване после «Движения 4 мая», то они были фрагментарными, нецель-ными, с явно выраженной идеологической позицией переводчиков. Это проис-ходило потому, что главные переводчики русской-советской литературы того времени, такие как Лу Синь, Мао Дунь и Ба Цинь (Ba Jin, 1904–2005 гг.), были не просто переводчиками, а еще и писателями и общественными деятелями. Они активно переводили произведения М. Горького, Л. Андреева, М. Арцы-башева и А. Блока, потому что для них общественное воздействие и влияние на публику посредством этих произведений было важнее всего. Они пытались своими переводами разбудить китайский народ, чтобы он осознал несправед-ливость окружающего мира. Такую позицию поддерживали и тайваньские писатели Лай Хо, Ян Куэй и Лу Хэ-жо, они считали, что настоящая литература должна иметь силу преобразовывать общество и мысли публики. На форми-рование такой тенденции, несомненно, большое влияние оказало «Движение 4 мая», способствовавшее активизации переводческой деятельности. 10 Сказка В. Ерошенко «Печаль рыбы» была переиздана в газете «Тайвань Мин-бао» 11 июня 1925 г. Впоследствии в этой же газете несколько раз была перепечатана сказка «Тесная клетка» (6, 13, 20 сентября и 4 октября 1925 г.). Так тайваньские интеллигенты познако-мились с русским писателем Ерошенко.
РУССКАя лИТеРАТУРАВО ВРеМенИ И пРОСТРАнСТВе ТАйВАня 157 «Новые» старые переводы русской литературы на тайване (1945–1991 гг.) После Второй мировой войны и капитуляции Японии (1945 г.) к власти на Тайване пришли новые политические силы — правительство, в котором ведущие позиции занимала партия Гоминьдан (Kuomintang, KMT). Вместе с приходом нового правительства на Тайване в стране сменился официальный язык: вместо японского им стал китайский. Однако большинство тайваньцев тогда еще не умели говорить и писать по-китайски — так образовался куль-турный разрыв. В конце 1949 года коммунистический режим распространил свое влияние на весь Китай, и правительство партии Гоминьдан (КМТ) отступило на Тайвань. С тех пор и до середины 80-х годов XX века на Тайване главным направле-нием государственной политики и пропаганды являлся политический лозунг «Против коммунизма и Советского Союза» (1949–1987 гг.). Связь между двумя берегами (Тайванем и Китаем) практически прервалась. В 1951 году книги, опубликованные в Китае, содержащие коммунистические, левацкие идеи, были полностью запрещены на Тайване. В списке запрещенных книг находились, среди прочего, произведения русской и, особенно, советской литературы, на-пример, повесть Пушкина «Капитанская дочка», поэма Н. Гоголя «Мертвые души» и его комедия «Ревизор», рассказ М. Шолохова «Смертный враг», роман М. Горького «Дело Артамоновых», его рассказ «Двадцать шесть и одна» и даже «Русские сказки» (Tsai Sheng-chi 2010: 112–113). По сравнению с японской цензурой в период колонизации, цензура правительства партии Гоминьдан была еще более строгой. Однако в период между капитуляцией Японии и объявлением правитель-ством партии Гоминьдан военного положения (19 мая 1949 г.)11 на Тайване появлялось много китайских переводов русской литературы, при этом следует отметить, что эти переводы первоначально были опубликованы в Китае (в част-ности, в городе Шанхае), а потом уже распространились на Тайване. Это про-изошло, например, с переводами романов «Тихий Дон» М. Шолохова и «Мать» М. Горького, которые оказали сильное влияние на тайваньских интеллигентов (Yeh Shih-tao 1987: 74). В этот период количество ввозимых на Тайвань китай-ских книг и переводов было достаточно велико, так как поначалу новое прави-тельство хотело, чтобы тайваньцы с помощью этих книг выучили китайский язык, и тем самым позиции китайского языка укрепились бы. Однако после от-ступления нового правительства на Тайвань курс издательской политики резко изменился. В 1949 году ввоз книг из Китая был запрещен, затем «в 1951 году был издан официальный указ, в котором констатировалось: “Произведения и переводы писателей-коммунистов и приближенных к ним писателей будут запрещаться”» (Tsai Sheng-chi 2010: 85). На основании этого указа многие пере-11 Введенное правительством партии Гоминьдан военное положение на Тайване просуще-ствовало с 1949 по 1987 год, т. е. 38 лет.
158 цЗУн-хУЭй СЮн (ТАйБЭй) воды, уже появившиеся на Тайване, запрещали, сжигали, и среди них больше всего было переводов русской-советской литературы, так как их переводчиками являлись либо китайские писатели левацкого толка, либо члены коммунисти-ческой партии Китая. Например, писатель, член коммунистикоммунисти-ческой партии Китая Цюй Цю-бо (Qu Qiubai, 1899–1935 гг.) перевел поэму Горького «Чело-век» (1946 г.), сборник стихотворений в прозе Тургенева «Порог» перевел Ба Цзинь (1947 г.), а поэму Гоголя «Мертвые души» перевел Лу Синь (1948 г.). Все эти переводы были включены в 1952 году в список запрещенных книг. В этом списке было всего 64 книги, из которых 25 книг составляли переводы русской и советской литературы (Tsai Sheng-chi 2010: 112–114). Чтобы быстрее обучить новое поколение тайваньцев китайскому языку, правительству партии Гоминьдан были необходимы китайские книги, учебники и переводы. Поэтому вопреки Указу 1951 года на тайваньском книжном рынке постепенно стали появляться «новые» старые китайские переводы, опублико-ванные уже тайваньскими издательствами; при этом имена китайских пере-водчиков были либо нарочно стерты, либо заменены псевдонимами. Старые запрещенные китайские переводы снова и снова перепечатывались на Тайване, но настоящие имена переводчиков долгое время были неизвестны (Lai Tzu-yun 2014: 31). Например, перевод романа Тургенева «Отцы и дети», переизданный на Тайване сначала в 1957 году, а потом в 1968 году, был, на самом деле, вы-полнен Ба Цзинем (1943 г.). Среди этих «новых» старых изданий 50-х — 90-х годов было немало переводов русской классики, в основном это были переводы произведений Тургенева, Толстого и Достоевского. Таким образом, в период по-литики «Против коммунизма и Советского Союза» русская литература XIX века все же была доступна тайваньцам. По статистическим данным Института библиотековедения, информации и архивов, с 50-х годов ХХ в. по 2008-й год самыми популярными переведенны-ми произведенияпереведенны-ми русской литературы являлись следующие: «Война и переведенны-мир» (68 переводов), «Преступление и наказание» (64 перевода) и «Доктор Живаго» (52 перевода) (Tsay Ming-Yueh; Dong Huei-Ru 2009: 45). Большое количество переводов кажется неожиданным, но если отнестись к этому более внима-тельно, то становится ясно, что все эти переводы осуществили не тайваньцы: они либо были выполнены уже давно старыми китайскими переводчиками, либо являлись новыми переводами, выполненными после пятидесятых годов молодым поколением китайских русистов. Например, до 1985 года на Тайване самый популярный перевод романа «Преступление и наказание» принадлежал китайскому переводчику Ван Бин-куню, который был совершенно неизвестен ни на Тайване, ни в Китае, но он перевел роман «Преступление и наказание» еще в 1936 году. Новый перевод этого романа появился на Тайване в 1985 году, его осуществил китайский переводчик Юэ Линь еще в 1979 году. Таким образом, процесс перевода произведений иностранной литерату-ры на Тайване в период после 1945 года и до отмены «военного положения» (и даже до 1990 года) был неупорядоченным и бессистемным.
РУССКАя лИТеРАТУРАВО ВРеМенИ И пРОСТРАнСТВе ТАйВАня 159 Однако эти «новые» старые китайские переводы были трудны для вос-приятия тайваньцев. Во-первых, старые китайские переводчики, например, Гэн Цзы-чжи, предпочитали прямой, дословный перевод, без каких-либо измене-ний. Во-вторых, они (например, Лу Синь и другие) использовали современный письменный китайский язык «байхуа», который тогда был еще несовершенным, простым, негибким. Все это вызывало неудобство в чтении и понимании пере-водных произведений. Новые китайские переводы появились в материковом Китае уже после пя-тидесятых годов XX века. Они так же, как и ранее, издавались и переиздавались тайваньскими издательствами либо без указания имен авторов, либо под псев-донимами. Это продолжалось вплоть до конца восьмидесятых годов ХХ в. Однако эти новые китайские переводы не совсем соответствовали состоянию китайского языка на Тайване: во-первых, в КНР используются упрощенные иероглифы12, а на Тайване — традиционные. Во-вторых, и лексика, и сочета-емость слов, и стиль языка, используемого в Китае, очень сильно отличаются от языковых привычек тайваньцев. Именно поэтому китайские переводы про-изведений русской литературы того времени не находили отклика в душе тай-ваньских читателей, большинство из этих переводов наши читатели не оценили. Новые переводы русской литературы на тайване после 1965 года Ввиду вышеуказанных причин тайваньцам хотелось иметь свои переводы произведений русской литературы. Такие переводы появились после 1965 года, они были выполнены уже тайваньцами. В то время в нашей стране наблюдалась новая волна интереса к русской литературе, при этом особую популярность имел Ф. М. Достоевский, что было связано с пиком популярности философии экзистенциализма. В связи с этим Достоевский был представлен тайваньским читателям как писатель-экзистенциалист. Исследователь и критик Ву Сюун-хуон (Wu Xuan-huon) в своем эссе писал: «В шестидесятые и семидесятые годы Достоевского считали на Тайване предшественником экзистенциализма» (2006). Именно по этой причине тайваньский писатель и переводчик Мон Сян-сэн (Meng Xiang-sen, 1937–2009 гг.) начал активно переводить с 70-х гг. ХХ в. произведения Достоевского, например, повесть «Записки из подполья» (1966), романы «Игрок» (1981) и «Бесы» (1979). Благодаря переводам Мон Сян-сэна, Достоевский, как ураган из широкой российской степи, вызвал сильные чув-ства в душах тайваньских читателей. Кроме Мон Сян-сэна, свой вклад в работу по переводу произведений русской литературы внесла также переводчица Чю Хуэй-чжан (Chiu Hui-zhang, р. 1934), которая перевела повесть Достоевского «Белые ночи» (1978) и его романы «Двойник» (1976) и «Игрок» (1969), кроме того, она перевела еще и роман В. Набокова «Смех в темноте» (1938), изменив при этом его название на «Глупая жизнь» (1985). Количество этих переводов 12 Деятельность по упрощению иероглифов в КНР возглавил премьер Госсовета КНР Чжоу Эньлай, официальный проект упрощения иероглифов был опубликован в 1956 году.
160 цЗУн-хУЭй СЮн (ТАйБЭй) по сравнению с переводами американской, английской и французской литера-туры, считавшимися главными направлениями перевода мировой литературы на Тайване, конечно, очень невелико, кроме того, эти произведения были пере-ведены с английских или японских текстов, а не с оригинала. Также стоит упомянуть имя еще одного переводчика — известного тай-ваньского писателя Чжен вэня (Cheng Ching-wen, р. 1958). Чжен Цин-вэнь перевел некоторые рассказы Чехова и роман «Евгений Онегин» Пушкина. Однако переводы Чжен Цин-вэня также были выполнены не непосредственно с русского на китайский язык, а с японских текстов, в связи с чем его перевод «Евгения Онегина» лишился стихотворной формы пушкинского оригинала, т. е. стал прозаическим, и в переводе содержались только первые восемь глав, отсутствовали «Отрывки из путешествия Онегина» и десятая глава. Название переводного романа также изменилось: теперь он назывался «Вечный воз-любленный» (1977 г.). Так получилось, что перевод Чжен Цин-вэня явился своеобразным творением, даже трудно считать его переводом произведения Пушкина. Тем не менее стоит отметить, что, несмотря на отступления от формы и названия оригинала, перевод Чжен Цин-Вэня представляет ценность для тай-ваньских исследователей как исторический материал. Переводить литературное произведение не с текстов оригинала, а с другого языка — это, конечно, не самый лучший вариант, но тогда на Тайване в связи с политической ситуацией почти не было профессиональных литературных переводчиков с русского языка, также не было возможности переводить и со-ветскую литературу (по этой причине тайваньским читателям были более из-вестны имена писателей XIX века). Ситуация изменилась только после распада СССР. Именно в этот период на Тайване возникает большой интерес к русскому языку и литературе. Распространение советской литературы на тайване Что касается произведений советской литературы, то они переводились на Тайване недостаточно. В связи с проводимой правительством политикой «Против коммунизма и Советского Союза» эти произведения были сначала запрещены и потому недоступны для чтения, впоследствии ограниченное рас-пространение получил роман Б. Пастернака «Доктор Живаго» (1965). Впервые этот роман появился на Тайване в виде переиздания гонконгского перевода, имя переводчика при этом было заменено псевдонимом (Lai Tzu-yun 2014: 30). Хотя в 60-е годы тайваньские интеллигенты еще мало знали советскую литературу, но роман «Доктор Живаго» и его автор были известны уже многим. Имя автора постоянно появлялось в престижных литературных журналах того времени, например, в журнале «Вэнь Син» публиковались его стихи в переводе тайвань-ских поэтов, печатались интервью с ним, его имя упоминалось в новостях. При-чина публикации перевода романа «Доктор Живаго» и его популярности была ясна: роман тогда считали антисоветским произведением. Хотя этот роман сам по себе являлся произведением советской литературы, его автор — Б.
Пастер-РУССКАя лИТеРАТУРАВО ВРеМенИ И пРОСТРАнСТВе ТАйВАня 161 нак — подвергался сильным нападкам со стороны советских властей, и поэтому Пастернак воспринимался на Тайване как единомышленник, так как «враг на-шего врага есть наш друг». В последующие полвека после первой публикации этот переводной роман постоянно переиздавался разными издательствами, что свидетельствует о популярности этого романа. По статистическим данным, он являлся одним из самых популярных русских произведений XIX–XX вв. на Тайване вплоть до 2009 года (Tsay Ming-Yueh; Dong Huei-Ru 2009: 45). Долгое время он считался чуть ли не образцом советской литературы. В шестидесятые годы появился и перевод произведения Д. Мережковского «Воскресшие боги. Леонардо да Винчи» (1964). Он был издан в соответствии с тем же самым принципом — «враг нашего врага есть наш друг»: автора про-изведения также считали писателем антисоветским. После 80-х годов тайваньцы стали постепенно обращать внимание на тех советских писателей, которые считались диссидентами. Так, в 80-е годы по-стоянно переиздавались произведения А. Солженицына: повесть «Один день Ивана Денисовича», романы «Архипелаг ГУЛАГ» и «Раковый корпус». Посе-щение писателем Тайваня в 1982 году было не только большим литературным, но и политическим событием. До распада Советского Союза у нас появлялись, кроме переводов романа «Доктор Живаго» и произведений А. Солженицына, переводы других произ-ведений советской литературы, таких как «Тихий Дон» М. Шолохова (1981 г.), «Дети Арбата» А. Рыбакова (1987 г.) и «Ягодные места» Е. Евтушенко (1989 г.). Однако все эти произведения были переведены сначала в Китае, а потом лишь переизданы на Тайване. В 90-е годы на Тайване появились переводы романов Е. Замятина «Мы» (1997 г.) и М. Булгакова «Мастер и Маргарита» (2002 г.). Оба перевода вызвали немало откликов у тайваньских читателей, что было связано с высокой оцен-кой обеих книг на Западе и в Америке. Роман «Мы», как и английские романы О. Хаксли «Прекрасный новый мир» (Brave New World) и Д. Оруэлла «1984», считаются в Европе и Америке тремя классическими романами антиутопиями. Тайваньцы под влиянием прежде всего американского общественного мнения также стали воспринимать роман «Мы» как роман антиутопию, как роман, на-правленный против Советского Союза. То же самое относится и к роману М. Булгакова «Мастер и Маргарита». Тайваньцы узнали о писателе и его печальной судьбе на родине, о том, что его творчество долгое время было запрещено в Советском Союзе, из американских средств массовой информации. И поскольку «враг нашего врага есть наш друг», перевод «Мастера и Маргариты», хотя и поздно, но все-таки дошел до тайвань-ских читателей и быстро завоевал среди них признание. Сейчас мы можем ут-верждать, что романы «Доктор Живаго» Пастернака, «Мы» Замятина и «Мастер и Маргарита» Булгакова расцениваются на Тайване как наиболее значительные произведения советской литературы.
